Нам пишут – Письмо внуку

Письмо писала моя мама – Девяткова Ирина Яковлевна (1931 года рождения) внуку Никите по его просьбе написать о её военном детстве.

  Привожу дословно. Письмо начиналось так:

«Спасибо молодому поколению, что вспомнили о нас, о нашем трудном военном детстве, никто никогда этим не интересовался. Вот так, Никита!»

   И далее мама пишет:

«1941 год. Мне 9 лет. Был теплый июньский день. Воскресенье. На завалинке сидят женщины с детьми. Время четыре часа дня. Я играла с подружками. Вдруг видим: бегут люди к радиоузлу и что-то кричат. И я побежала. На улице висело радио – чёрная тарелка, и оттуда звучит, что сегодня рано утром на Советский Союз напала Германия, и уже бомбят наши города. Запричитали женщины. Заплакала и я. Детское чутьё воспринимало всю серьёзность случившегося. Это было 22 июня. Жили мы на железнодорожной станции. На другой день пришел поезд, увез на войну мужей, братьев и сынов. И так каждый день. Началась трудная жизнь, остались женщины, старики, дети. Потихоньку подкрадывался голод.

   Ничего нет страшнее голода. Нас в семье было восемь человек. В 1941 году стали давать хлеб по карточкам: на работающих по 500 граммов, на детей по 200 граммов. В 1942 году на детей хлеб давать перестали. У нас из семьи работали две старшие сёстры и отец, поэтому получалось в день на семью 1,5 килограмма. Как было разделить между нами этот хлеб! С утра и целый день не принимали никакой пищи, а вечера ждали не высказать как! Берёт мать этот хлеб, а мы голодными глазами наблюдаем за каждым движением её рук. Кто работает, тому побольше, кто учится, тому – тонюсенький ломоток. Если есть картошка, то её поделят поштучно. Я сначала съем картошины, а потом хлеб. И до чего же он был сладкий! Сейчас вы не поймёте, возможно, что ничего нет и не было слаще военного хлеба. Картошки, в лучшем случае, хватало до Нового года. Вот тут начинался господин голод страшный».

   Здесь я прервусь в передаче читателю содержания письма и пропишу по памяти из маминых устных рассказов, как они переживали зиму.

   Зимой мать многочисленного семейства зачастую вручала одной из дочерей нож, ведро и отправляла к столовой добывать вмерзшие в землю картофельные очистки. Вечером мать крошила, лепила из них «олябушки» и пекла на плите. В такие дни, бывало, приходил сосед с маленьким сыном, так как сосед знал, что Наталья будет печь «олябушки» и его сыну тоже выделит такую лепешечку.

   Ниже продолжаю письмо.

«Тянули до весны, до травы. Сначала крапива, потом камыш, потом грибы и ягоды. Спасибо лесу, он отвел нас от беды. Особо скажу, как мы добывали камыш. Он рос в болотах, а болота глубокие, страшные, заросшие вымочкой. Приходили, снимали с себя одежонку и голыми лезли в болото, тянули камыш. Мне вода была почти по горло, под ногами хруст, чудища мерещатся. Сноп наложу на воду, вытащу на берег, начинаю чистить, обрезать и есть. Наложим с сёстрами мешок, принесём домой, мелко изрежем, сварим в чугунке, хлебаем, и то каждому по норме. И так весь июнь, пока не перерастёт камыш.

   Я была ростом маленькая и тощая. В 1943 году от голода у меня стали опухать ноги. В школу я ходила зимой каждый день, любила учиться. Но не в чем было ходить. Мы с младшей сестрой носили одну юбку. Сестра – с первой смены, а я – со второй. На ногах – худые резиновые боты. Сидела на уроках – мерзла. Валенки – я не знала, что это такое. За всё своё военное детство я никогда зимой не играла на улице.

   Ещё много лет пришлось пережить всякого, всего и не опишешь».

Г.И. Бурухина

с. Волковское.Поделиться ссылкой